А прозвище Лис пристало после другого случая. Тогда Коренев сменился с суточного дежурства, выпил с друзьями по двести граммов, чтобы стресс снять, и побрел, медленно в общагу. Вечер, около одиннадцати, у него щетина суточная, глаза усталые, красные, идет – еле ноги переставляет, руки в карманах да запашок... Какой-то залетный его за своего и принял!

Опера вообще на блатных похожи, то ли подбираются так, то ли профессия деформирует...

Подошел, короче, к нему парень специфического вида: папироска в углу рта, фиксы, перстни татуированные на пальцах, мимика, жаргон – не ошибешься... Вначале прощупал, мол, как да что в Тиходонске. Коренев в ответ: менты совсем оборзели, метут всех подряд, никакой жизни нету. Да с ужимками уличной шпаны, свистящим блатным полушепотом, через слово «по фене». Показал, одним словом, что свой в доску. Вот знакомство и состоялось Затем разговор пошел серьезный.

– Выпить хочешь?

– Хочу. Да бабок нет.

– Тут магазинчик в удобном месте... Ломанем?

– Давай!

Пошли на набережную, по дороге залетный хвалится, цену себе набивает:

– Я в Краснодаре гастроном бомбанул, в Армавире – ларек, здесь на вокзале – киоск.

А Коренев удивляется, хвалит его за фартовость и между делом интересуется, куда вещи дел, деньги, другие вроде мелкие вопросики кидает...

Наконец пришли. Место действительно удобное: темный уголок, датчиков сигнализации нет, замок навесной, с контролькой.

Опер поискал – нашел кусок трубы, протянул новому корешу.

– Давай ты, раз умеешь. А я выносить буду.

Тот к замку приладился – раз! И сорвал его к чертовой матери. До сих пор разговоры шли, пустая болтовня, а это уже, извините, состав преступления.

Коренев его сзади по шее – трах! Тот, естественно, носом в пыль. А опер сел сверху, руки за спину закрутил и давай в свисток дуть! Когда приехали, картина ясная – вот взлом, вот преступник, вот орудие преступления с его отпечатками...

Доставили в отдел, дали телефонограммы в Краснодар, Армавир, тиходонским транспортникам позвонили – все подтверждается!

Кореневу благодарность и пол-оклада за мастерское раскрытие ряда преступлений И впервые прозвище обозначилось: «Ну и хитрый же Лис! – Кто? – Да Коренев Филипп Михаилович! – А-а-а... Это точно...»

Потом он много хитрых комбинаций провел, скольких блатных вокруг пальца обвел, скольких за нос водил, кличка намертво приклеилась. А тогда только превращался в Лиса. Тогда же, под Новый год, с Натахой и познакомился.

Числа двадцать пятого декабря это было в полдень, едет он с происшествия, смотрит: стоит у обочины сосна, а за сосну девушка держится, стройненькая, красивая и печальная. Потом он узнал, что у Натахи всегда вид полупечальный, полузадумчивый, а тогда остановился, посадил девчонку в машину, сосну в багажник запихал, так с незакрытым багажником и ехал.

По дороге разговорились, она о себе рассказала: медсестра, замужем, ребенок, сосну везет одиноко живущей бабушке. Он и с бабушкой Марьей познакомился, когда сосну на шестой этаж занес: маленькая сухонькая старушка, приветливая, порывалась чаем поить.

В этот раз чай пить не стали, Лис и так дергался как на иголках – что там в районе случилось, может, убийство, может, тревогу объявили... Отвез Натаху обратно в центр, а вечером вызвался сосну поставить, после работы опять встретились – на этот раз Лис у сослуживца старый «москвич» одолжил, опять к бабушке Марье приехали, установил он сосну, чаю выпили, теперь Натаха спешила – муж ждет, нельзя задерживаться.

Проклиная ревнивца, Лис отвез ее домой, на другой конец города, Натаха улыбалась полузадумчиво, полупечально. Совместные дела уже выполнены, и он был уверен, что больше девушку не увидит. Но встретиться предложил, просто так – для очистки совести, мол, выполнил все что надо. А она согласилась!

И началось... По-настоящему-то началось не сразу, вначале гуляли, как пионеры, по набережной, за руки держались, болтали, Лис анекдоты рассказывал, смеялись. Ему было с ней хорошо и ей вроде тоже, хотя всегда спешила: выкраивать удавалось час-полтора, а то и меньше.

Как-то в кино сходили, несколько раз Лис ее обедать водил, в кабак, пельменную, шашлычную. Денег у него негусто, но на своей «земле» с опера не берут, обижаются, когда бумажник достанет. И все целомудренно, Лис только любовался тонкой фигуркой, портретным личиком, глазами – большими, чуть раскосыми, лисьими. Он много грязи повидал, но Натаха ассоциировалась с чистотой и непорочностью. Воздушный облик, мечтательный взгляд, Лис просто не представлял, как можно залезть ей под юбку, шарить в трусах, стаскивать тонкую ткань, выпрастывая напряженные ступни... Хотя ясно, раз замужем, то хоть один мужик с ней это регулярно проделывает.

Как-то он наклонился к ее лицу, но Натаха спрятала губы: «Не люблю целоваться...» Странно! А когда, дурачась, пили пиво на набережной, прямо из горлышка, она отказалась пить первой, он долго уговаривал, но безрезультатно, так и допила за ним, а бутылку он, озадаченный, забросил далеко в реку. Странно!

Испорченный дурными примерами, мозг Лиса напомнил так ведут себя профессиональные минетчицы, вафлерки, соски, потому что если «зачушкарить» незнающего человека, то обязательно получишь по морде. Но, конечно, никаких параллелей с чистым обликом Натахи Лис не провел, отогнал нелепую мысль и тут же забыл о ней.

Они встречались более полугода. Когда позволяла служба, Лис отвозил ее после работы домой. Служебная машина на двадцать минут сокращала время по сравнению с троллейбусом, и эти двадцать минут они стояли на каком-нибудь пустыре или в безлюдном тупичке.

Лис целовал си щеки, нос, глаза, уши, гладил ноги, с каждым разом забираясь все выше Разомлевшая Натаха ложилась ему на колени, и он перебирал пшеничные волосы, думая, что, если какой-нибудь испорченный развращенный идиот будет идти мимо, он на сто процентов решит, что баба исполняет минет, причем разубедить его будет невозможно, ибо люди не верят в чистоту чувств.

Летом Карнач на месяц уехал в Москву, на переподготовку, ключи от малосемейки отдал Лису, появилось место, куда можно пригласить Натаху, что Лис и сделал Они выпили шампанского, суровый и сдержанный Лис признался в любви, сказал, что хочет ее, Натаха отказывалась, влажно облизывая губы, но потом уступила.

И было то, чего он не мог представить, трусики скользнули по гладким тонким ногам, задержались на ступнях, Натаха оттянула пальцы, как балерина, и Лис преодолел последнюю преграду, отбросив скомканную ткань в сторону.

Он находился на пределе возбуждения и ворвался в Натаху, как штыковой удар, а она совершенно спокойно предупредила.

– В меня кончать нельзя.

Предупреждение пришлось вовремя, он тут же выскочил обратно, пятная диван Карнача. Акт любви длился не более двадцати секунд, и повторить его было нельзя, потому что Натаха, как всегда, спешила.

В машине она неожиданно спросила:

– Тебе это доставило удовольствие?

– Да. И очень большое, – честно ответил Лис, хотя удовольствие было чисто моральным: наконец-то очаровательная Натаха принадлежит ему! Неудачное начало – ерунда по сравнению с самим фактом обладания этой женщиной. А в следующий раз он наверстал упущенное!

Но следующий раз его ошеломил. Ключ от квартиры забрал Голованов, поэтому он отвез Натаху к загородному озеру и там двинулся по уже проторенному пути, но она не позволяла снимать трусики, хотя не возражала против предельно откровенных ласк, до крайности распаливших Лиса.

– Пожалей хоть его, – в качестве последнего довода он положил руку девушки на ощутимо выпирающий из брюк бугорок.

– А ты дай его мне, – отстранено сказала Натаха.

Лис вжикнул «молнией», и через секунду нежная рука обхватила возбужденную плоть. Выгнувшись, он откинулся на спинку сиденья. В тот же миг Натаха стремительно нырнула вниз, как будто хотела полежать у него на коленях, но теперь у нее имелась конкретная цель, и Лис ощутил влажное тепло рта, плотное кольцо губ, упругие круговые движения языка И голова Натахи ритмично двигалась вверх-вниз.